Мне нельзя задавать только два вопроса: почему я ношу шарф и какая моя любимая картина.
Эрмитаж – это скит. Для большинства людей это место, куда можно уйти и где скрыться.
Мы очень церемонны. Наши выставки имеют имперский уклон не потому, что мы такие гордые. Мы просто должны это сохранять: царя нет, но многие традиции остались.
Есть дом-царь. А мы не то чтобы его слуги, но помогаем распространять дух дома. Эрмитаж – это дворец, который потрясающим образом помнит себя. И все вокруг должно определяться дворцом, его стилем и вкусом.Культура и политика взаимосвязаны. Только культура стоит над политикой. Когда все в политике рушится, культура остается мостом между людьми, который взрывают последним.
Без выставки в Версале никакой встречи Путина с Макроном бы не было. Новый президент Франции не стал бы проводить встречу без повода. Искусство, которое соединяет народы, всегда несет дипломатическую функцию. Кризисы преодолевались с помощью искусства. Вспомним советское время: сначала отправляли выставку, а потом восстанавливались отношения.
Когда стало понятно, что древней Пальмиры больше нет, я испытал гнев. Совершенно ясно, что памятники и сокровища можно было защитить.
Любая ближневосточная война напоминает крестовый поход. Известна история, как во время русско-турецкой войны Екатерина I собрала все драгоценности, дала взятку туркам, те открыли коридор, и русские вышли из окружения. Воевать можно только за памятники и их защищать.
Музей никогда не станет полностью виртуальным. Сейчас и без того полно всяких шапито, где зараз показывают все картины Ван Гога.
Ничего плохого в этом нет, за исключением того, что такой формат не назовешь музеем, где есть энергия подлинной вещи.Нам говорят: вот вы молодцы, обратились к современному искусству! Но ничего в этом нового нет. Императоры покупали современное им искусство. А первая выставка современного искусства проходила в Петрограде в 1918 году в Зимнем дворце. Разве сегодня мы можем находиться в стороне?
Мы должны не только угождать посетителям, но и знакомить их с чем-то новым. Когда мы поставили черепа и чучела Фабра в зале Снейдерса, то и на Снейдерса люди стали обращать внимание, хотя мимо него обычно быстро проходят.
Большого ажиотажа в связи с выставкой Яна Фабра не было. Посетителей стало чуть больше, но это было несравнимо с Серовым или Айвазовским, которые в разы увеличили посещаемость Третьяковской галереи. Задача заключалась в том, чтобы Фабра увидели те, кто на него не пришел бы никогда.
Доверие – это не демократия. Это знак силы.
В сложных условиях, как известно, поэты пишут хорошие стихи, художники – хорошие картины, а когда все свободно, то ни черта и не происходит.
Я вполне приемлю существующий режим. Мне хотелось бы не занимать никаких позиций, но иногда это нужно сделать и помочь. Для меня избираться в Госдуму в 2011 году было примерно тем же, что написать письмо патриарху про Исаакиевский собор. Есть ситуации, когда ты должен выйти из ряда и что-то сказать.
Было бы гораздо хуже, если бы никого не интересовало твое мнение.
Многие процессы, которые происходят в обществе и мире сегодня, объясняются одним выражением: Back in USSR. Название бит- ловской песни как нельзя кстати. Тем более что оно пародирует Back in USA Чака Берри. А мы здесь, в Петербурге, стараемся жить, как в песне Simon & Garfunkel Bridge over Troubled Water (Мост над бурными водами. – Esquire).
Петербург надо любить как минимум затем, чтобы он не утонул. Он очень легко разрушается. Город построен на болоте, у города есть пророчества, город ненавидят. Он в любой момент может уйти под воду.
У меня насыщенная разнообразная жизнь. Я живу во многих мирах и продолжаю быть востоковедом. Мне некогда жалеть о том, что что-то пошло не так. Разнообразие создает идеальность.
Музей – это мощный рычаг очищения.
Свежие комментарии